Отцом моей бабушки Елизаветы Кузнецовой был крестьянин Тарасов Александр Иванович. Родился в 1870 году, деревня Большая Дивенки, Царкскосельского уезда, Лужского района. Крестьянин, да не совсем.
Прадед владел кирпичным заводом, лавкой. Его, «тарасовский дом» до сих пор сохранился в Большой Дивенке.
Но, обо всем по порядку.
Первоначально было известно, что в 30-е годы его и жену Александру Васильевну раскулачили, куда то сослали, где он и умер (предположительно город Надым).
Прабабушка Александра Васильевна смогла вернутся и жила в одном доме с моим дедом — Николаем Федоровичем Кузнецовым.
Поиск по фамилии Тарасов в базе репрессированных base.memo.ru ничего не дал. Точнее Тарасовых было много, но ни одного подходящего года рождения или из Ленинградской области.
Запросить свидетельство о смерти в ЗАГС г. Надым я тоже не могла, не было доказательств родства и год смерти я не знала.
Нашла исследователям по репрессированным в г. Надым, вконтакте. Написала ему пару раз, он был в отьезде и толком не ответил, есть ли у него списки или нет.
Долгое время по Тарасову у меня был тупик. Я искала год смерти, будучи уверенной, что он умер в Надыме. Эта гипотеза оказалась ошибочной и я потеряла на ней несколько месяцев.
Если я не могу найти, где он умер, может найдется информация об аресте. Шансов было мало, так как на территории Ленинградской области была война и не факт что документы сохранились. Тем не менее, я отправила запрос в Архив Ленинградской области http://archive.lenobl.ru
На сайте есть форма обращения, которую я и заполнила — ФИО прадеда, год рождения и информация о том, что он был репрессирован.
Мне очень быстро пришел ответ на электронную почту, что дела Тарасова А.И и Тарасовой А.В. в присутствуют в архиве и я могу получить бумажную или электронную копию. Стоимость сканирования обоих дел составила 2800 рублей.
Огромная удача! В деле оказалась анкета, собственноручно заполненная прадедом, долгая оправдательная переписка перед арестом и еще одна переписка по возврату Александры Васильевны Тарасовой из ссылки на родину.
Из этого дела узнаем следующее: постоянное местожительство: деревня Большая Дивенка, до 1917 года занимался сельским хозяйством и держал мелочную лавку. Из имущества имел 3 коровы, 2 лошади, дом, 1/2 дома (сдавал внаем 2 комнаты), двор, сарай, баня, 1/3 гумна, пашни 4 десятин, сенокоса 5 десятин. Уплачивал с/х налога 134 рубля.
В 1918 году у него национализировали кирпичный завод, «мелкого кустарного производства» (затем принадлежал Рождественнскому ВИКу, арендуется товариществом «Остро-Просвет» — на 1927 год)
В 1919 году в кооперации
В 1920/21 годах был членом с/х товарищества и заведующим распределительным пуктом
1924 год и часть 1926 года был членом ревизионной комиссии
1926-1927 год, был членом правления Дивенского товарищества.
1927 год — работал по найму (неясно где и кем)
24 октября 1929 года — заявление на возврат права голоса
4 января 1930 года — отказ Дивенского сельсовета.
без даты — требование уплатить налог в размере 401 рубля за 1929 год.
26 февраля 1930 года — повышение налога до 500 рублей в связи с укрытием объектов налогообложения и штраф 811 рублей.
24 марта 1930 — Отказ в снижении налога. (полагаю, перед этим Тарасов писал очередное ходатайство. Судя по датам, события развивались стремительно).
14 апреля 1930 года Тарасов не сдается и пишет жалобу в Ленинградскую областную рабоче крестьянскую инспекцию. Даже на печатной машинке.
8 июня 1930 года — Отказ в восстановлении избирательных прав Лужского РИК
11 июля 1930 года — отказывает и Областной исполком.
29 октября 1930 года Лужский РИК отправляет дело Тарасовых в Облисполком.
7 февраля 1931 года, еще один отказ как «бывшему торговцу и эксплоататору».
В анкете Александр Тарасов указывает, что не служил, имеет низшее образование и двоих детей — Петра и Елизавету. Ого! Петр! у бабушки Лизы был родной брат? Брат Петр Тарасов стал открытием для всей родни, но о нем отдельно, его я тоже нашла.
Судя по этой биографии, прадед был человеком предприимчивым, грамотным, знал законы и пользовался авторитетом у односельчан, раз его выбрали членом правления. Односельчане же и подписывали петицию о том что не возражают против его возвращения.
Тем не менее, его хозяйство и возможно, определенная состоятельность, вызвало недовольство, раз на посту члена правления товарищества, все таки он был арестован.
Жалоба Тарасова, в Ленинградскую областную Рабоче-Крестьянскую инспекцию, напечатана на машинке, имеет грамотную структуру и ссылки на законодательство тех времен. Он явно боролся за свои права и знал как это делать.
Тарасов дал обоим детям образование. Петр пишет в своей анкете, что окончил 5 классов. Бабушка Елизавета была грамотной и работала юрисконсультом. В самих заявлениях Тарасова — ни одной орфографической ошибки, в отличие от заявления его супруги и сельсоветов.
Тарасов несколько раз обращается с просьбой вернуть семье избирательные права и 4 января 1930 года ему снова отказано. Детям Петру и Елизавете избирательные права возвращены «как достигших совершеннолетия и желающих работать без наемного труда».
Через месяц, 3 февраля 1930 года Елизавета в возрасте 26 лет выходит замуж за 29-летнего Николая Федоровича Кузнецова. Есть версия, что Тарасов спасал свою дочь и имущество этим браком. В приданное Елизавете достался фарфор, серебрянные николаевские рубли, иконы, целая коллекция самоваров, часы с боем, золотые украшения.
В 1931 году, как следует из материалов дела, прадед и его супруга были сосланы на спецпоселение. Самого поставления в деле нет, и куда они точно были сосланы из этого дела неясно.
Но уже в 1932 году зять Николай Федорович Кузнецов пишет в Мартайгинскую комендатуру ОГПУ заявление, с просьбой вернуть родственников жены на его содержание.
А вот заявление 1933 года уже от имени Александры Васильевны. содержит сведения о том, что «18 августа 1933 года муж Тарасов Александр Иванович скончался и я осталась от него одинокой. К труду неспособна.»
В шапке Александра Васильевна пишет — от спецпереселенки трудколонии инвалидов, поселок Сосновка — в Мар-тайгинскую районную комендатуру О.Г.П.У.
Получается что место смерти прадеда не г.Надым — а поселок Сосновка (при условии, если их содержали вместе, в одной колонии). Мне не удалось найти карту с обозначением Мартайгинской комендатуры Сиблага 1930-х годов, где находится Сосновка, пока непонятно. Зато есть еще одно название — Нарым, тоже место, куда переселяли раскулаченных с 1931 года.
Так, же из материалов административного дела, я узнаю о племяннике, неком Тарасове И.В, который пишет, что к деятельности дяди не причастен. Этого Тарасова И.В, и родного брата Александра Ивановича Тарасова, — Василия Ивановича Тарасова, я тоже найду.
Кроме этого, почерк прадеда помог понять, что непонятная фотография двоих детей в архиве моего отца имеет отношение к Тарасовым. На обороте — дата, его рукой. Год 1929 написан так же как в многочисленных прошениях.
Но об этом, уже другая история.
Да и точное место смерти прадеда пока не установлено, нет информации, реабилитирован ли он посмертно.